|
Великого скульптора вернули в СССР обманом, а здесь он никому не был нужен
«Посмотри, какие святые крохи мне послала судьба», - говорит седой скульптор, невероятно похожий на Степана Эрьзю.
Михаил Ильяев, эксперт по творчеству Эрьзи, только что вернулся из Италии, где вместе с итальянской коллегой сделал немало сенсационных открытий. А священными реликвиями оказались: сколок мрамора из карьера, в котором работал гениальный Мике-ланджело, и крошки с венка Иоанна Крестителя, которого ваял Эрьзя в начале прошлого века по заказу провинциальной итальянской церквушки. Об этой скульптуре ничего не было известно. До сего дня. Как и о самом Эрьзе, эмигрировавшем во Францию и Аргентину, а затем вернувшемся на родину. Скульптор Ильяев собрал уникальные документы, позволяющие восстановить весь путь триумфа и трагедии Эрьзи.
Разрушение мифа
В 1969-м молодой акробат и танцор, артист цирка Миша Ильяев видит на гастролях работы Эрьзи - к тому времени их в СССР сохранили мало, но часть памятников все же оставили. Ильяев так потрясен мощью и талантом скульптора, что дает себе слово разузнать о нем побольше. В Москве он тратит годы усилий, чтобы разыскать друзей Эрьзи. Он даже начинает заниматься скульптурой, причем весьма успешно. В Москве Михаил становится другом семьи великого детского художника Сутеева, который еще в 1916 году был учеником Эрьзи и его страстным поклонником. Потом знакомится с ближайшими подругами и ученицами скульптора - Еленой Мроз и Юлией Кун. Ильяев вспоминает:
- Елена Мроз передала мне главную ценность - инструменты Эрьзи, а Кун - машину для обработки деревьев и сами куски дерева кебрачо, которые их учитель привез с собою из Аргентины. Юлия отдала мне и сконструированную Эрьзей бормашину для работы с кебрачо. Это дерево в Аргентине за его невероятную прочность используют при строительстве, делают из него шпалы. Эрьзя был первым, кто решился попробовать его как скульптурный материал. А знаете, как капризно и непред-сказуемо это кебрачо? Резцы и молоток тут не помогут - оно дает сколы, нужна специальная техника. Эрьзя разработал технику обработки, и после него к кебрачо подступил лишь один аргентинец, но у того не было ни виртуозности, ни таланта Степана.
... Роль Кун, по мнению Ильяева, хорошо знавшего ее, была в истории нашего искусства непростой. По крайней мере она сама проговорилась Михаилу, что «ее боялась даже Мухина». Был такой слушок, что умница Юлия заслана к скульпторам с Лубянки.
Бежать, чтобы вернуться
Ильяев подружился в семидесятых с бывшим пос-лом СССР в Аргентине Михаилом Сергеевым. Именно Михаилу Григорьевичу был дан намек из Москвы, что пора бывшего советского скульптора вернуть на родину. Эрьзя прожил в Аргентине счастливые двадцать шесть лет. Был признан народным скульптором, народ и богема его обожали, от заказов не было отбоя... Я спрашиваю Ильяева, почему Эрьзя выбрал эту страну, ведь «бежал от Советов» он сначала во Францию? Ильяев начинает издалека:
- Когда Луначарский на первой выставке скульптуры молодой республики Советов в 1926 году отмечает работы Эрьзи как самые яркие и талантливые, художнику открывается дорога на все крупнейшие выставки. В 1928 году он везет свои скульптуры по указанию Луначарского в Париж. Эрьзя популярен в знаменитых парижских салонах еще с 1913-го, его работы уже несколько лет скупает торговец произведениями искусства. Тогда же на выставку Эрьзи приходит посол Аргентины во Франции. Он так потрясен талантом Степана, что умоляет его уезжать в Аргентину - на то время самую цивилизованную страну американского континента. Через пятнадцать лет, вернувшись в Париж, Степан узнает две новости - хорошую и плохую. Первая: торговец его здорово обманывал и сбежал на свою родину, в Аргентину, с огромной коллекцией скульптур Эрьзи. Новость вторая получше: аргентинский посол становится президентом страны и все настойчивее уговаривает Эрьзю приехать к нему. Скульптор соглашается. Его встречают с царскими почестями: пресса и богема у его ног, заказы, мастерская появляются мгновенно. В СССР чиновники внимательно отслеживают триумф человека, которому на родине отказывали в самых грандиозных его проектах.
Сергеев два года уговаривает Эрьзю вернуться. После долгих раздумий скульптор ставит условие: музей в Москве, где поместят его работы, мастерская и фильм о его творчестве. Сергеев потом признается Ильяеву:
- Я доложил руководству страны об условиях, на которых Эрьзя был готов вернуться. Москва ответила: пусть сначала вернется, там посмотрим... Похоже, его не хотели видеть в СССР. Я обманул Эрьзю и сказал, что все договоренности есть. Обманул ради того, чтобы страна не потеряла величайшего скульптора и его шедевры.
В 1948 году посла Сергеева отзывают на родину. Москва пытается замять вопрос об Эрьзе. Но в Буэнос-Айресе остался атташе Юрий Николаевич Папоров, и он продолжает контакты со скульптором. В 1950-м Эрьзя в Москве. Его никто не встретил, кроме родных. Огромный архив, работы, куски драгоценного кебрачо держать негде. Милиция не дает паспорт, в Минкультуры тормозят с мастерской. Чиновник, к которому скульптор взывает о справедливости, кричит: «Зачем вы вернулись? Я три года положил на то, чтоб вы сюда не приезжали!» Эрьзя уже не молод. Через полтора года у него появляется квартирка. Как и враги в среде искусства. К примеру, всесильный Вучетич обвиняет его в буржуазности. Умирая, Эрьзя пишет, что все свои работы дарит советскому народу. Академия художеств отказывается создавать его музей в столице, скульптуры «ссылают» сначала в Русский музей, затем в Мордовию. В семидесятых часть из них, по свидетельству Ильяева, хранили в жутких условиях на первом этаже жилого дома Саранска. В старом трухлявом домике к столетию великого сына Мордовии затем открыли-таки его музей.
Зеленая папка
Посол Сергеев по настоянию Михаила Ильяева пишет об Эрьзе мемуары, которые частично публикует мордовская пресса. Дети Сергеева после смерти отца отдали Ильяеву архивы посла, среди которых была зеленая папка с 600 страницами текста об Эрьзе. Подробности жизни скульптора в Аргентине, закрытые документы посольства, как говорит Ильяев, «потрясающе точ-
ный, дотошный материал». Письма Эрьзи с просьбой помочь ему съездить в Бразилию к любимой женщине, увидеть сына: «Я хочу их видеть, помогите, я люблю ее». Она - это Марта Герб, которую Степан любил с их первой встречи в 1913 году в городке Со, во Франции. У них родился сын. Эрьзя умоляет Марту выйти за него замуж. Она непреклонна: «Ты уже женат. На скульптуре»... Фантастические подробности, о которых не знал никто. На зеленой папке - ни автора, ни заглавия. То, что это писал не Сергеев, - точно. Тогда кто же? Через несколько лет в Москву возвращается бывший атташе посольства СССР в Аргентине Юрий Папоров. Юрия Николаевича страна сделала послом в Мексике, и его встреча с Ильяевым, годами ждавшего знакомства, откладывалась. При знакомстве выясняется, что Папоров написал книгу об Эрьзе, отдал перед отъездом в Мексику в издательство, где ее якобы потеряли. По слухам, противником публикации мемуаров был сын одного великого советского скульптора, работавшего в этом издательстве. Дипломат спустя десятилетия уже не мог восстановить все подробности своей книги. Ведь у него уже не было доступа к аргентинскому архиву. Судьба посмеялась - та зеленая папка, над загадкой которой годами бился Ильяев, и была копией книги Папорова, которую бережно хранил в архиве посол Михаил Сергеев. Рукописи не горят...
Возрождение
Чтобы попасть в Аргентину, Ильяеву понадобилось уехать в Анапу и там случайно встретиться, держа в руке книгу об Эрьзе, с русским эми-грантом, монархистом и очень верующим человеком. Владимир приглашает Ильяева к себе в Буэнос-Айрес, где Ильяев не только проводит вечер, посвященный Эрьзе, но и находит массу неизвестных творений мастера. С его легкой руки русские коллекционеры покупают в Москву четыре шедевра Эрьзи из кебрачо. Часть работ - литье из металла и резьба по дереву, которые в каталогах и книгах значились со ссылкой «местонахождение неизвестно», Ильяев обнаружил у галеристов Терезы Нахман, Жильды Соланэ и у владельца крупнейшей галереи Аргентины «Сурбаран»... Посольство России в Аргентине проводит сенсационную выставку скульптора, пресса захлебывается: «Эрьзя вернулся к нам через полвека». Ильяев, последователь Эрьзи в скульптуре и лучший эксперт по его работам, опять приглашен в Аргентину. Уже открыть свою выставку.
... Так получилось, что триумф Эрьзи еще впереди. Нам стоит вспомнить, что он первым в мире предложил создать скульптурную композицию высотой в три километра. Просил у совет-ских чиновников роту солдат для помощи - хотел на Уральских горах возвести великие фигуры Революции, Ленина и Стеньки Разина. Ему не дали. Его шестиметровую мраморную скульптуру «Освобожденный человек», поставленную в Екатеринбурге в 1919 году, уничтожили - ведь фигура была обнаженной! Все его великие замыслы остались в папках или за границей. Благодаря преданным поклонникам в России, Италии и Аргентине, Эрьзя лишь сейчас открывает свои тайны неблагодарным потомкам.
"Российская газета" 14 августа 2004 года |