|
26 декабря Православная церковь отмечает память священномученика Емилиана Киреева, расстрелянного в Алатыре в 1941 году. Мы предлагаем вниманию читателей воспоминания (в сокращении) его дочери - Кольцовой Анастасии Емельяновны.
Родился мой отец в 1903 году в крестьянской семье, был по-следним шестым ребенком.
С шестилетнего возраста я помню его уже священником. Первым его приходом было село Любимовка (в Мордовии), потом село Ичиксы и село Ахматово в Чувашии. Но храмы быстро закрывались. И последним его местом служения была
Крестовоздвиженская церковь в городе Алатыре, которая осталась единственной в городе. Это была маленькая кладбищенская церковь, очень красивая. Они служили с протоиереем отцом Василием и дьяко-ном Федором.
Отец мой прослужил лет десять, с 1930 по 1941 гг., как я помню. Но жизнь была очень неспокойной, так как его беспрестанно вызывали в особый отдел. Там его держали подол-гу на допросах, то стращали, то стыдили. Предлагали и добивались того, чтобы он написал, что нет Бога и религия - это обман. За это ему обещали дать работу. Но он отвечал: «Хоть сейчас меня забирайте, от Бога я никогда не откажусь». И всегда он брал меня с собой на эти встречи. Я сидела, охраняла сумочку с сухарями, которая у нас всегда была наготове, и ждала его.
И вот наступил роковой 41-й год. Опять закрыли церковь. На отца были составлены доносы.
Арестовали папу и отца Василия 22 июля. Папа перед этим очень скорбел. Мама меня накануне отвезла в деревню к родным, и отец попросил, чтобы она сходила за мной: он очень любил меня. Но и это ему не помогло. И он тогда решил идти за Суру в лес к одному старичку на пчельник. И в это время к нам нагрянул НКВД. Спросили, где отец, и мама им сказала. Тогда они оставили у нас охрану в гражданской одежде, следившую за каждым нашим движением и шагом. А если кто-то приходил к нам из подруг, разрешалось говорить только при охране. Ночевали у нас двое суток без выхода. Даже в туалет сопровождали. Я не помню, мы ели или нет, не до того было. Это надо было пережить. Нам было очень тяжело и говорить не хотелось. Бедная мама слегла, но чем я могла ей помочь? Только мочила полотенце холодной водой и ложила на грудь. И когда они отца взяли, то ушли от нас. Все описали, книги забрали сразу.
А брать-то у нас было нечего, мы жили небогато. Домик маленький, на две семьи, и тот, наверное, был не из бревен, а из дощечек. Слава Богу, что ещё нас оставили и не отправили на Соловки. В ту пору нас у родителей было трое: мне 16 лет, одному брату 13 лет, а другому 4 года.
Точно не помню, но думаю, что в октябре вызвали маму на суд, и она взяла нас с собой. Когда стали задавать вопросы нищему Ивану, тот совсем запутался и ответил судьям так, что его тут же из свидетелей перевели на скамью подсудимых. Мама нанимала защитника и дала ему денег, но ведь тогда защита для политзаключенных ничего не значила.
Когда ушли судьи на совещание и нам дали свидание с папой, я очень плакала и меня хотели выгнать, пришлось с большим усилием сдерживать слезы. Время пролетело очень быстро, явились судьи и зачитали приговор - расстрел.
Не могу без слез и замирания сердца рассказывать о том, как повели их из зала суда. Не знаю, сколько было охранников, тогда было не до того, но у их ружей так сверкали штыки, что
и заключенных не было видно. И это было наше последнее
свидание.
После того мама пошла с передачей в тюрьму, выстояла огромную очередь. Когда сказала надзирателю, что она пришла к Кирееву, то он ответил, что ему уже ничего не нужно. Она упала без сознания на снег, тут её привели в чувство, и надзиратель сжалился над ней и сказал: «Давай твою передачку». И она еле дошла до дому, так как тюрьма была на другом конце города.
Тогда мы были всеми покинуты, к нам никто не приходил, а когда встречались, даже боялись сказать «здравствуйте». А я ещё по глупости спрашивала:
«Что вы к нам не ходите?» И слышала в ответ, что «к вам теперь ходить нельзя». Тогда я у мамы спрашивала, почему же теперь к нам нельзя ходить, а она мне отвечала, что мы враги народа и все нас теперь боятся.
Моя мама никогда не собирала милостыню, а выкормила нас своим трудом. Тогда мы за всё были благодарны Господу, и за нас ведь молился дорогой папа. Он у нас был очень кроткий и никогда даже голоса на нас не повышал.
Мама много горя с нами хватила и прожила очень трудную жизнь. Она была трудолюбивая, добрая, и Господь её сберег для нас. Она умерла 18 августа 1986 года, 20 лет назад.
А когда папа умер, мы не знаем. Только одна верующая женщина сказала маме, что надо его поминать в конце декабря. У неё зять работал надзирателем в тюрьме и сказал, чтобы она передала своей знакомой, что священников накануне Нового года увезли за реку Суру и там расстреляли.
Газета "Алатырские вести" № 156-157 от 24.12.2005 г. |