ЛЕГКО ЛИ ДЕЛАТЬ ОТКРЫТИЯ В ПРОВИНЦИАЛЬНОМ ГОРОДЕ?

Казалось бы, ну что еще можно сказать, какое новое словечко вставить в околопушкинское повествование, когда все уже давно известно. Но нет, опять нашел и высказал собственное видение времени, обстоятельств. Как это уже было в его публикации, в которой он «реабилитировал» уроженца Алатыря, героя Отечественной войны 1812 года П.А.Кикина, исключив его из числа светских недоброжелателей великого поэта. И в других своих исследованиях, публиковавшихся в «Лике Чувашии», московском «Дворянском вестнике», «Советской Чувашии», Евгений Петрович оставался верен себе, открывая новые страницы в жизни и творчестве писателя и философа В.Розанова, мемуариста П.Анненкова и поэта А.Ахматовой, ученого-кораблестроителя А.Крылова... Но важно не только о ком и о чем, важно и как написано. В своем письме автору публикаций директор музея Анны Ахматовой в С-Петербурге Н.Попова пишет: «С каким наслаждением прочитала Ваш материал об алатырских корнях Ахматовой! Сначала, увидев материал, испугалась, решив, что опять что-нибудь патетически краеведческое, с ложным пафосом и перебором по части эпитетов. Каково же было мое «разочарование» и как я благодарна Вам за это! Прекрасный язык и очень близкое мне ощущение переплетенности всех и всего в нашей истории и в нашей жизни...».

Легко ли делать открытия, живя в небольшом провинциальном городе, каким является Алатырь? Об этом, о дальнейших творческих планах наша беседа с Евгением Петровичем Красновым - старшим научным сотрудником Алатырского художественного музея. Надо сказать, «музейный» стаж исследователя сравнительно небольшой - каких-то шесть лет. А до этого, имея филологическое образование, работал учителем русского языка и литературы в школах Алатыря, корреспондентом в многотиражке и «районке».

- Работа в школе - пролог к твоему нынешнему занятию творчеством?

- Нет, работа по специальности. Но именно в те годы я неудержимо писал. Стихи и прозу. Имея за плечами такой опыт русской литературы, какой мы имеем, публиковать свои экзерсисы было бы смешно и бессовестно. Поэтому - в печку, в печку! Не горят лишь булгаковские да платоновские рукописи. Вялые плоды моего «гения» полыхали, скажу тебе, почем зря.

- Не жалко?

- Конечно, жалко. Особенно повесть «Белые звезды цветущей клубники». О чем она? О юности, влюбленностях, шалостях, надеждах, утраченных иллюзиях. О том, что случилось со многими моими сверстниками. Я ведь, грешным делом, чистой воды шестидесятник, хотя и позднего розлива. Финал шестидесятых, в которые «такие нам надежды открывались», - это танки на улицах Праги, а затем изгнание из страны Солженицына. Короче говоря, крах «оттепельных» идей и идеалов пришелся на годы моего студенчества. И вот тут с моим поколением стали происходить отнюдь не странные метаморфозы. Одни, чьи бутерброды всегда падают маслом вверх, начали стремительно курвиться и напролом поперли к кормушкам. Другие, не зная что делать, начали раздваиваться и в конце концов свалились в болото агрессивно-послушного большинства. Те же, кто не потерял совесть, успешно занялись перемещением тяжести души в тело, то есть попросту спились. Об этом и была моя благополучно сгоревшая повестушка. Однако от той виршеслагательной поры осталось главное - тяжелый, но счастливый опыт писательства.

- Работа научным сотрудником в художественном музее и литературное творчество: мешает одно другому или не мешает?

- Как это ни парадоксально прозвучит, творчеству мешает все и в то же время ему ничего не мешает. Лучшие мысли и озарения, как правило, приходят не за письменным столом, а совершенно неожиданно и далеко не в звездные часы. Например, за осенней перекопкой огорода или посадкой картофеля. Ну а что касается музейной службы, то она действует на меня благотворно, ибо сказано: «Любите живопись, поэты!». Это во-первых. Во-вторых, в отличие от школы здесь практически отсутствуют указующие, направляющие, понукающие и погоняющие особи. И в-третьих, я очень люблю писать о художниках.

- С точки зрения столичного жителя Алатырь - глубинка, провинция. Но мы-то знаем, что Алатырь - это место скрещения судеб известных в России и во всем мире людей. В какой степени ты ощущаешь на себе эту провинциальность?

- Хотя я, случается, и называю свои занятия уездными забавами, но это от умышленного лукавства, от склонности буффонить. Бывая в столицах (Москве, Питере), знаешь, чем мы больше всего поражаюсь в людях? Их потрясающему и неизбывному провинциализму. Я имею в виду не только зауряд-людей, а и персон ученых и весьма именитых. Разговоры столичный житель, как и гражданин из периферии, ведет на темы ничтожные, бытовые. Суждения свои основывает на том, о чем всей стране говорят теледикторы. И они, суждения эти, мало чем отличаются от разглагольствований любого моего алатырского соседа. Провинциальность, наверное, зависит не от прописки, а от наполненности или ненаполненности души высоким и лучистым смыслом. Нет, никакими комплексами тьмутараканного жителя не страдаю. Единственное, что раздражает, - это удаленность от серьезных библиотек и архивов. Поэтому приходится тратить «вековые дни» на ожидание оттуда необходимой для работы информации, которую то и дело запрашиваю.

- Востребованность твоих работ. Они публикуются далеко не в массовых изданиях, к которым сейчас можно отнести и «толстые» литературные журналы. Естественно, это сужает читательский круг.