ЕСЛИ ПО ПУТИ
Если нам по пути хоть туда, хоть сюда
То немедля, скорее. Иначе – беда!
И окажет содействие водоворот,
Поглотив без остатка – возьмёт и спасёт.
К незнакомым совсем поднесёт берегам
Безмятежно приникших к лазурным рукам,
Смывших начисто грязную скверну грехов
С гордо поднятых и непокорных голов.
Ненасытные лёгкие пьют кислород,
С загорелого лба прогоняющий пот.
И, пропитанный солнечной массой огня,
Разрешается он возрождением дня…
Невозможно отсюда уйти никуда:
Впереди, позади – голубая вода.
Бьется счастье о самое дно голубком
И к блаженству несётся прозрачным клубком.
Хочешь стать, бесподобная, только моей?
Если нам по пути, то немедля, скорей.
Нетерпением шёлковый парус надут
Потому что он знает, что нас не найдут!
СОН В РУКУ
Приснился нынче ночью дед,
Сказавший мне, что смерти нет.
И у него искрился взгляд
И был доволен он и рад
Тому, что дал такой ответ –
Есть жизнь иная, смерти ж нет!
Каков у этого резон?
Как знать. Спросить бы. Кончен сон.
Соврал? Да врать ему не впрок
Ни вдоль, ни вкривь, ни поперёк.
Ракрыл единственный секрет:
И ада с раем тоже нет…
Однако мне не привыкать…
Друзья! Не страшно умирать!
Куда опаснее грешить,
Да в наказанье вечно жить.
Другим – и вечность в благодать.
А почему? Да как сказать…
Прекрасно то, что тьме сердец
Ещё неведом их конец.
НА ГИБЕЛЬ ЭКИПАЖА «КУРСКА»
Море! Скажи, неужели
Трудно вернуть их обратно?
Ты, нависая над ними,
Всех отказалось отдать.
Ждали почти две недели,
Думали, что вероятно
Парни остались живыми!
Думали, будут спасать!
Гордость российского флота
Лучшим слыла экипажем.
Самым, пожалуй, из лучших,
Первенство благо в чести.
У високосного года
В пленниках – воинство наше.
Как нам, моряцкие души
Драму такую снести?
Поздно. И траур объявлен –
Жуть! – по подводникам «Курска».
Слабая тает надежда
После десятков надежд.
Список погибших представлен
Ста восемнадцати русских…
Холод по коже – нездешний,
Слёзы, тоска и протест…
В первую очередь гибнут
Вновь совершившие подвиг,
Тот, что последние сводки
Скоро до нас донесут.
Разве к такому привыкнут?
Привкус у моря стал горек
После кончины подлодки,
Где никого не спасут.
ЛЮБИМЫЕ ПОЭТЫ
Стихами Фета упоён до глубины,
Вот почему мне голубые снятся сны,
А также исповедью Блока окрылён,
И потому – и свеж, и молод, и влюблён.
Везде изящество стоит за простотой,
Что накрывает с головой своей волной.
Заря румяная рассеивает мрак,
Когда в руках моих бессмертный Пастернак!
Длиною в будущее прямо пролегла
От Петербурга тень до Царского Села,
Поскольку связанной ей быть и с тем, и с той,
Кто век Серебряный сроднил и Золотой.
Сверкает лезвие дамасского клинка
И колют тернии свинцового венка.
И славы той, которой дал Мафусаил
Достоин Лермонтов, раб божий Михаил.
Я б очень долго мог ещё перечислять
Всех тех, кого люблю и слушать, и читать.
Но беспардонное вмешалось колдовство,
Леча поэзией больное естество.
В ДЕНЬ ПОХОРОН
Моей однокурснице Ане
Зеленовой, трагически
погибшей 14 ноября 2002 г.
Мы там, где ветер жуткий воет
И песни дикие поёт.
Сегодня Аню похоронят
И чуда не произойдёт.
И в этом – вся несправедливость…
Её свече – не догореть…
Но проповедует терпимость
До слёз безжалостная смерть.
Досталась память нам в наследство
О хрупкой, маленькой; о ней,
Ещё не вышедшей из детства
Нераспахнувшихся дверей.
И поражают нас утраты…
Но как, но как сказать «прощай»,
За жизнь короткую наградой
Хоть ей и стал небесный рай?!
ВОЗВРАЩЕНИЕ ЗИМЫ
По кровлям вдоволь забеленным
Зима значительно расселась.
Ей величавым и спокойным
Увидеть город захотелось.
А фиолетовость скрывала
Надёжно утреннюю близость.
Но понимала – ночь устала,
И потому пошла на хитрость.
Столбы фонарные горели,
В квартирах люди просыпались,
На зиму пристально глядели
И бесконечно удивлялись
Тому, как много-много снега
Из туч сиреневых упало,
Тому, как зимняя потеха
Весь божий день пробушевала.
И как потом насторожилась
Зима – и вьюга замолчала.
Как город, сдавшись ей на милость,
Спокойным стал и величавым.
ОДА АЛАТЫРЮ
Согласитесь, что лучше в галактике нет
Ничего, чем родимый алатырский край,
Край, похожий собою на маленький рай,
Что, затмив, заслонил остальной божий свет.
И Алатырь вполне обойдётся без нас,
Но сумеем ли мы обойтись без него?
Как прожить мне без города без моего,
Если вижу во сне я его всякий раз?!
Клекот рек с перекличкой берёзовых рощ
И осеннюю прелесть дворовых аллей…
И негде ты таких золотых октябрей
Как у нас – на громадной земле не найдёшь.
Перелески пейзажей, невзрачных на вид,
Уступают красотам столичных огней.
Оттого и дороже они, и милей.
Оттого – об Алатыре сердце болит.
Не пристало ему на коленях стоять
Ни огнём не сражённому и ни мечом!
Почему? Потому что основан царём
Иоанном, которому вышел под стать.
Этот город застал времена бунтарей,
Обладая на редкость завидной судьбой.
Навсегда несгибаемый и молодой,
Подаривший России прекрасных людей.
Нас не станет. Останется наш городок
В назидание жизни и в память о тех,
Кто в разгаре катившихся к пропасти вех
Мог Алатырь любить и гордиться им мог!
Но есть и восхитительное что-то
В блистательном облете позолот.
Циклоны заступают на работу,
Подоспевая с северных широт.
Чем дальше – тем значительней и больше,
Нагруженные вёдрами воды,
Они сливают пасмурную ношу
В растерянно разинутые рты.
Погасли мотыльковые лампады,
Блуждающих не видно огоньков…
Ни света, ни тепла уже не надо,
Уже не нужен лиственный покров.
Оформлен некрасиво и коряво
Осенний недописанный дневник.
Но что-то удивительное, право,
Хотя бы даже в том, что он возник.
Затем ты рождена искусством, чтоб любить.
Подобный постулат бесспорно несомненен.
Не мне ты суждена, но разреши испить
До дна греховный яд и пасть к твоим коленям.
И больше ничего… Проникнувшему в рай
Смертельный поцелуй уже вернули губы.
Пожалуйста прошу… любви ещё отдай
И нежности даруй! Искусство ныне скупо.
Окликнул застенчиво ту,
Которой страдал наяву.
Надежду теряя, мечту
Я снова и снова зову.
Но улица эта тиха…
Вон выглянул из-за угла
Обугленный остов стиха,
А та, что окликнула, ушла.
Обсыпав осколками грёз,
Подкрался ответ на вопрос
И смысл двоякий донёс:
Фантазии водят за нос!
И чтоб безо всяких обид…
Потом рассмеялся навзрыд.
Какой я беспечный на вид,
А всё-таки сердце болит!
Рябина прильнула к клёну,
Как будто прося защиты
От осени, наступившей
Сырым сентябрём врасплох.
И тесно сплелись их кроны
И всё неродство забыто
В промозглом ночном затишье,
Которому имя – Бог…
В падении краткого вздоха
Есть та сокровенная прелесть,
Постигнуть которую трудно
Застигнув, настигнув, поймав.
Совсем упустить её – плохо.
Найди ж в себе робкую смелость
О тайне почти обоюдной
Сказать, о любви прошептав.
ЛЮБОВНАЯ ЗАПИСКА
Если можешь, то ответь: что ты делаешь сегодня,
Потому что я хочу пригласить тебя в кино.
И наверно потому, что влюбился безысходно,
То, что ты ответишь мне, для меня не всё равно.
Я пишу тебе в стихах: почему? – и сам не знаю,
Позволения прося лишь до дома проводить.
Я тебя поцеловать этим вечером мечтаю
И о сладостной любви массу слов наговорить.
Если можешь, улыбнись – не останься равнодушной.
Откажи иль согласись – но не смейся надо мной.
Жить на свете без любви очень муторно и скучно,
Вот поэтому-то я и живу одной тобой.
Если нужно убедить: предоставь тогда возможность.
А понадобится – я упаду к твоим ногам,
Доказав: моя любовь есть святая непреложность,
А иначе для чего обратился я к стихам?
С кем сравнить?
А ты – несравнима
Ни с архангелом, ни с херувимом,
Осязаема – и незрима.
Как же быть?
Как назвать?
Джокондой, Мадонной?..
Нет. Ведь факт налицо бесспорный –
Ты, любимая, их Огромней –
Что скрывать…
Не до тебя, не до тебя…
Хватает собственных проблем.
Любил, любил, - но не любя,
И сам не ведаю, зачем.
Писал помногу и не то,
И воспевал и проклинал…
Давай простимся. Бог с тобой.
Погасли свечи. Кончен бал.
Тебе спасибо за урок,
Преподнесённый не зазря,
Пошедший более чем впрок
И слишком важный для меня…
Из сердца вон – и с глаз долой!
А значит, так тому и быть.
Другая ты и я другой,
И я успел тебя забыть…
И тоже ждал у храма
Прекраснейшую Даму.
А почему бы нет?
Дописывая драму
Про движущее нами,
Писал автопортрет.
Упорно, терпеливо
Стремился стать счастливым,
Но Дама всё не шла.
И умер он красиво.
И в славе сиротливой
Звезда его взошла…
Фраза ясная и короткая,
Всем известная наизусть…
В самом деле, какая кроткая
Вы теперь, Королева Грусть!
Куда-то уходят любимые люди,
А следом уходят любовь и весна.
И молодость с ними частично убудет,
Да впрочем, и юность без них не нужна.
Ещё увеличится скорбная ноша
Помином по близким, родным и друзьям,
По тем, кого кажется, нету дороже.
Остаться одним предначертано нам.
Вступая в чужую и чуждую старость
Почтём мы за благо о них вспоминать,
При этом – испытывать горькую радость
С виной вперемешку – опять и опять…
Выходит, любимые Богу нужнее
И необходимее прочих даров.
Уходят вперёд, кто умней и добрее,
А с ними уходят весна и любовь.
Ты затмила собою, кого я знавал до тебя,
Одолела меня и упорство моё победила.
И теперь я люблю свой рассудок любовью губя,
Чтобы ты красотою твоею его подменила.
И найдётся ли сила, способная нас разлучить –
Неразлучных – хотя бы на самое краткое время?
А найдётся – тогда ни за что на земле мне не жить.
И изящных стихов не слагать на извечную тему…
За возможность случайных свиданий я дорого дам.
Улыбнуться бы лишь, пожимаючи вежливо руку.
Прикасаясь на сотую долю секунды к губам
Сквозь несносную, невыразимую смертную муку…
Е. В. Поповой
Вся правда тут и в том, о чём пишу,
Чем остального больше дорожу
И тем, чем существую и дышу,
Чему молюсь я и над чем грешу.
Взлетая вверх и скатываясь вниз,
Шальной судьбе кричу: «Остановись!»
Дно позади. Недостижима высь
И я даю себе приказ «Смирись!»
И беспокойство пробую унять,
Молюсь и каюсь, и грешу опять.
Того что нет – и то готов отдать,
Чтоб долюбить, дожить и доиграть.
Вся правда тут. Да, только, только тут.
Недаром сердце в клочья строки рвут
И надо мною – стонут и поют
И что угодно… Но они – не врут.
Кромешная темень. Свобода от тела,
Со скоростью мысли полёт.
А сердце обратно вернуться хотело,
Но снова катилось вперёд.
Вперёд – через мрак, через тьму коридоров
К мерцавшим вдали рубежам.
За ними исчезнут в забвении скоро
Сознание, воля, душа.
Зарытому в землю ещё предстояло
Ответствовать перед Судьёй.
К тебе моё сердце напрасно вызывало,
Низринувшись в вечный покой…
НОЧЬ С ТОБОЙ
Ночь с тобой была великолепна.
Мы купались в падающих звёздах,
Плавали по золотистым гребням,
По небу гуляли. Это просто.
Что бывает в самом деле проще,
Чем по райской лестнице подняться
К райским родникам, садам и рощам,
Да любовью Божьей наслаждаться?!
В ней – и красота, и совершенство
Мирозданья, мироощущенья.
Ночь с тобою – вечное блаженство,
Ночь с тобой – небес благоговенье…
КЛЁН
Мой добрый друг, мой милый старый клён!
Тобой я словно к жизни возвращён.
Ты за собой зовёшь меня туда,
Где мирно дремлют детские года.
Где снова я - мальчишка лет шести
Учась читать, считать до десяти,
Где я опять вечернею порой
Играю с ныне взрослой детворой
И ни забот не знаю, ни проблем.
Ещё уверен – будто насовсем…
И вот с прогулки бабушка зовёт
И дед из школы за руку ведёт.
С тех пор немного времени пройдёт –
Сначала он, затем она – умрёт.
Я повзрослею. Стану я не тот,
Что был в свой самый первый школьный год.
Я изменюсь, вконец порвав с былым.
И всё пройдёт, как с яблонь белый дым.
Исчезнет радость, воцарится грусть
И затвержу её я наизусть…
Всё преходяще. Неизменен клён.
О скольком мне напоминает он –
Хорошем больше, нежели плохом,
С которым мой товарищ незнаком.
Сегодня я завидую ему –
До смерти и до боли моему
И не из детских и не сладких лет
Я вместе с клёном детству шлю привет!